 |
| |
| | И тут же он вспомнил о двух пакетиках с презервативами, которые он до сих пор машинально сжимал в кулаке. Вспомнив о них, он один пакетик протянул партнеру слева, ласкавшему его гениталии и разрабатывавшего ему анус уже двумч пальцами, смазанными каким-то слегка холодящим гелем, а второй разорвал сам и начал неумело надевать резинку на член мужчины справа. Оба партнера приняли подарки своего подопечного, не прекращая ласкать его. Чуть погодя мужчины не сговариваясь подняли Олега с кресла под руки и повели находящуюся рядом темную комнату. | | |
| |
|
| |
| | Его рука продолжила гладить мою спину. Это была холеная рука, гладкая кожа и мягкие пальцы. Тут не надо было использовать дедуктивный метод. Кроме мужчины, что сидел сбоку, никого рядом не было. И то, что он делал это так нагло, по-иному и не скажешь, мне просто нравилось, вот и все. Сознанием я следила за его рукой, за тем, как он водит ей, глазами смотрела на посетителей, а голосом разговаривала с барменом. Я пренебрегала мужчиной и в то же время давала ему возможность для действия. Грудь расслабилась и то немногое, что у меня есть, чуть опустилось. Сосок медленно стал сжиматься и выпирать под тонкой тканью блузки. Он это делал предательски, показывая внутреннее состояние души. | | |
| |
|
| |
| | Так начались мои женские обязанности в этом доме в лесу. Они практически ничем не отличались от тех, что я делала на армейской службе. Приготовить еду, постирать белье, следить за чистотой в доме и удовлетворять моих мужчин. Днем на это особо времени у них не было и обычно ограничивалось отсосом. А к ужину я накрывала стол, подмывалась, переодевалась и ждала их. Я прожила у них до осени и была счастлива. | | |
| |
|
| |
| | - Поосторожнее с зубами! - не вытерпел и прошипел я. Судя по ощущениям, был услышан, и это спасло меня от немедленной ампутации. Неподалёку по кустам шарился барбос, охраняя подступы к хозяину. Вежливая продолжала пить пиво с сухариками, наблюдая за происходящим. Пожалуй впервые я не испытывал никакого удовольствия от процесса и это явно отражалось на моём лице. Скука, разбойники, скука... Вежливая поняла меня правильно. Происходящее явно её заводило - поза стала напряжённой, на лице отражалось возбуждение. Пиво отхлёбывалось часто, взглядом она оглядывала происходящее и явно получала удовольствие. Я взглядом предложил ей присоединиться. Она помотала головой, не отрываясь от происходящего. Грубиянка с довольным вздохом оторвалась, обтёрла губы и хрипловато сказала - Счас приду! Погодь немного... - пиво дало о себе знать. С этими словами она, с трудом встав, направилась к ближайшим кустам. Там виднелся ломаный деревянный ящик вверх дном и его она, и приспособила под импровизированный унитаз. Продолжения в её исполнении уже не хотелось. Прохладно, однако... Я встал, чтоб застегнуться. Грубиянке не удалось полностью привести мой член в боевое положение, и он покачивался напротив лица Вежливой. Она пристально, с блуждающей улыбкой смотрела на него. Я сделал вид, что покачнулся и мазнул членом по её щеке. Она широко раскрыла глаза. | | |
| |
|
Рассказ №21870
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Понедельник, 25/11/2024
Прочитано раз: 7926 (за неделю: 4)
Рейтинг: 15% (за неделю: 0%)
Цитата: "В безликой комнате, где свет от неоновых вывесок меняет цветные слайды, я сниму с нее все, встану перед ней на колени и почувствую под своими губами ее теплые влажные губы, услышу ее стон, почувствую ее руки на своей голове. Через несколько минут она не может стоять, ее тело дрожит, мы падаем на кровать, где я продолжаю шептать ее клитору, как он прекрасен. Она почти кричит, она просит, она стонет: "Боже, боже, о господи!". Ни один священник ни в одной церкви не слышал более неистовые воззвания к богу, чем эти, по субботам, на окраине Бронкса. Я провожу пальцем по ее животу, сжимаю сосок, возвращаюсь к ее горячим бедрам, вхожу в нее одним пальцем, затем двумя, она кончает, я вижу ее глаза-как две огромные луны далекой вселенной. Мы лежим на липкой простыне, муха бьется в окно, вентилятор над головой мотает круги, не в силах поверить, что все закончилось. Она вертит сигарету в пальцах, как четки. Я прикуриваю ей, потом себе, чертыхаясь, что, как всегда, она не заметила, где выпала ее зажигалка...."
Страницы: [ 1 ]
Наш дом был неподалеку католического костела, и по субботам меня маленькую часто водила туда мама. Теперь я взрослая-к своим двадцати трем уже избавилась от парочки зависимостей, сьехала от родителей и приобрела достаточно цинизма, чтобы не страдать бессонницей. Но каждую субботу я иду на молитву-в липкую атмосферу того бара, где все началось. Я точно не знаю, что заставляет людей идти в церковь, к ее холодному спокойствию, к ее величественной отстраненности. Но я точно знаю, зачем мне этот насквозь протухший бар. Там я встречу ее-свою мадонну и своего пророка.
Я зайду, закажу стакан чего-нибудь безвкусного и буду ждать, вздрагивать от каждого скрипа двери, раздражаться от громкого смеха вокруг, курить, прятаться в дыму и своих белых длинных волосах. Она вваливается, как всегда смеясь, звякая ключами, оставляя за собой ворох предметов, падающих из сумки. И всегда в ней что-то нелепое, неподходящее, без чего невозможно дышать. Вот она подойдет, скажет глупость, чмокнет в губы, как любимую собачку дамы целуют в нос, уставится своими серыми глазами и, черт возьми, предательски дрогнет губа, потом вторая, и я уже улыбаюсь, разве что не смеюсь. Это все, вот это все длиться и длиться. Все кружится. Потом она берет меня за руку, мы расплачиваемся и едем в какую-нибудь конуру. Там происходит моя исповедь. Я говорю ей в ухо что-то, чтоб она смеялась, кажется, закончится ее смех и исчезнет все вокруг. Она целует меня в шею еще в машине так, что мои пальцы впиваются в сидение, а пульс мотает, как счетчик в такси.
В безликой комнате, где свет от неоновых вывесок меняет цветные слайды, я сниму с нее все, встану перед ней на колени и почувствую под своими губами ее теплые влажные губы, услышу ее стон, почувствую ее руки на своей голове. Через несколько минут она не может стоять, ее тело дрожит, мы падаем на кровать, где я продолжаю шептать ее клитору, как он прекрасен. Она почти кричит, она просит, она стонет: "Боже, боже, о господи!". Ни один священник ни в одной церкви не слышал более неистовые воззвания к богу, чем эти, по субботам, на окраине Бронкса. Я провожу пальцем по ее животу, сжимаю сосок, возвращаюсь к ее горячим бедрам, вхожу в нее одним пальцем, затем двумя, она кончает, я вижу ее глаза-как две огромные луны далекой вселенной. Мы лежим на липкой простыне, муха бьется в окно, вентилятор над головой мотает круги, не в силах поверить, что все закончилось. Она вертит сигарету в пальцах, как четки. Я прикуриваю ей, потом себе, чертыхаясь, что, как всегда, она не заметила, где выпала ее зажигалка.
Утро, как похмелье, открыло один глаз. Я уже иду по улице и кутаюсь в свой синий в клетку шарф, который, как она сказала, "больше подходит для семейного пикника, чем для твоей шеи". Аминь.
Страницы: [ 1 ]
Читать также:»
»
»
»
|
