Рассказ №17455

     Когда он ушел, Надежда Георгиевна поняла, что впервые в жизни кончила, почти не раздеваясь. Что уже не помнит, сколько лет не кончала без введения члена во влагалище. И уже очень давно не занималась любовью со школьником, который кончал позже нее.
     Надежда подошла к зеркалу и долго смотрелась в него. Оказывается, так тоже бывает: юноша отвергает красивую девушку, которая немного его старше, и предпочитает ей взрослую, если не сказать, старую. С другой стороны - чему удивляться: любовь зла... Впрочем, при чем здесь любовь - только похоть. Но у этого, чисто животного, чувства, не менее сложная анатомия, чем у платонической любви. Никто не может понять, почему человек влюбляется именно в ту, а не в эту. Но не менее загадочно, почему одну женщину мужчина вожделеет и хочет, она возбуждает его, грезится по ночам, становится героиней всех эротических фантазий; а другая женщина, подчас более красивая, не вызывает у него никакого сексуального оживления.
     Сергиевская знала, что, хоть ее и нельзя назвать красивой, обладала в глазах большинства мужчин именно сексуальностью, привлекательностью, сексапильностью... Да важно ли, как назвать это впечатление, важно, чем оно вызвано! И вот сейчас, получив еще одно доказательство, Сергиевская еще раз задумалась над извилистыми путями, которые ей, иногда даже не желая этого, приходилось прокладывать если не к сердцу мужчины, то, по крайней мере, к его не менее активному и горячему органу.
     Да, она действительно была замужем, устраиваясь сюда на работу, и ее приняли. Во-первых, тогда запрет на замужество был скорее рекомендацией, чем жестким требованием. Во-вторых, ее муж тоже был учителем и вел физику. В-третьих, Ирине Васильевне срочно были нужны учителя именно истории и физики.
     Правда, молодая Надя Сергиевская, в недавнем девичестве Кирюшина, не производила такого магнетического впечатления на школьников. Да, она была худее, поэтому ее высокий бюст и длинные стройные ноги притягивали к себе большее внимание, чем двадцать лет спустя, зато кожа была еще по-девичьи неровна и прыщава. Да и в науке соблазнения она делала только первые шаги. Время шло, Надя мудрела, взрослела и набиралась опыта. К тому же, как ни парадоксально, чем старше она становилась, тем привлекательней казалась. Ее слава среди школьников зашкаливала, и не в последнюю очередь успехи учеников по предмету именно истории позволили привлечь к школе интерес. Ирина Васильевна скрупулезно подбирала других учительниц, одну красивее другой, и в итоге, директриса стала заслуженным учителем, школа - лицеем, а Надежда Сергиевская - ее завучем. Тогда же она развелась с мужем и уговорила директрису уволить его. А через несколько лет ее наставница, состарившись и уйдя на покой, сделала директрисой ее саму, ее любимую ученицу, и Четвертый лицей пережил новый взлет, продолжающийся по сей день...
     И все это время, и до и после развода, и до и после директорства, она неизменно возбуждала во многих школьниках дикую страсть... За ней следили, наблюдали, она вызывала споры, разговоры и слухи, о ней мечтали, ее ждали; она приходила к ученикам по ночам, оставалась во влажном постельном и нижнем белье... Но к ней стремились, как ко всему, что вызывает ажиотаж, любопытство, обсуждение. А эта популярность порождала новый интерес, пусть и с ярчайшей эротической окраской...
     За прошедшее время она накопила такой опыт в этом, что неосознанно принимала решение, как ходить, как сидеть, как поправлять прическу, пить воду, улыбаться - все чтобы оказаться наиболее желанной для большинства школьников.
     Почему я так привлекательна? - этот вопрос она задавала себе все чаще и чаще, и постепенно нашла ответ. Базис должна составлять красивая внешность, это очевидно. Но красота должна быть не чистой, хотя и не грязной, а, скажем так - подпачканной. Грудь чуть больше, чем нужно; таз несколько шире, чем положено; черты лица слегка грубее, чем принято... Из таких мелочей и складывается настоящая, шокирующая, бьющая наповал, обезоруживающая привлекательность.
     Происшествие с Кобленко имело положительные и отрицательные стороны. С одной стороны, при всем своем опыте она не просчитала его столь сильных чувств к себе. С другой, она получила сексуальное удовлетворение, да и спасла от позора дуреху Сажину.
     ... Размышляя обо всем этом, Сергиевская машинально поворачивалась к зеркалу то одним, то другим боком, потом потерла пальцем пятнышко на шее... Нет, в целом все было в порядке: она была столь же очаровательна, столь же неотразима, столь же желанна...
     
     ***
     
     -... Наконец, помимо всего перечисленного, вы подставили под удар себя, а значит, и меня, и весь лицей. Такие вещи обычно не прощаются.
     Лиза, низко опустив голову и тихо роняя слезы на плотно стиснутые руки, сидела перед директрисой. Только что был закончен десятиминутный анализ ее проступка. Лиза Сажина никогда в жизни не испытывала такого стыда и страха. Она понимала, что увольнение - самое мягкое наказание, которое она может понести. Что же касается Сергиевской, то она не стала отказываться от еще одного компромата на Сажину, все из-за своей привычки все дублировать и страховать. Конечно, она могла легко уволить Лизу и быть уверенной в ее молчании. Но (и об этом она Лизе, разумеется, не говорила) : директриса не хотела упускать ее. К тому было множество причин.
     Во-первых, Лиза была самой молодой учительницей, и остальные относились к ней как к девочке, как к собственной дочке. И верно: Надежде было сорок восемь, Олесе - тридцать пять, Свете - тридцать два, так что только Лиза вполне могла быть дочерью Сергиевской. Та понимала, что преобладание зрелых учительниц, с одной стороны, предпочтительно в смысле опыта, с другой - развивает в школьниках эдипов комплекс. Так что Лиза, почти ровесница школьников (что такое шесть лет?!) , несколько снижала остроту проблемы.
     Во-вторых, Надежду впечатляла сексуальная стойкость и физическая выносливость Лизы. В том видео, которое принес Кобленко, Лиза кончила три раза, при этом на всех ее четырех любовников пришлось девять оргазмов! Что же касается числа поз, в которых она занималась любовью с двумя одновременно, то их Надежда даже считать не стала. Сама Сергиевская к такому секс-марафону точно была уже не готова (хотя лет двадцать назад могла бы посоперничать, а по ряду позиций - и превзойти!) . А посвящение, когда неопытная девочка если не переплюнула, то, по крайней мере, не уступила опытным искушенным коллегам? Разве можно было терять такую любвеобильную учительницу?
     В-третьих, за несколько месяцев своей работы Лиза достигла огромных результатов: Рогер, Староверов, Ашмарин, Лосева своими успехами впечатлили умудренную директрису - для первого года работа молодой математички превосходила все ожидания! И в-четвертых, Лиза была просто красива.
     - Но ваша ошибка лежит глубже, - продолжала Надежда, - Началось все с того, что вы влюбились. Мало того, что вы тем самым выделили одного из учеников не за его учебные успехи, а за... за мужские качества. Кроме этого, вы потеряли трезвость мышления. Могли бы вы даже подумать добровольно остаться в квартире с четырьмя возбужденными самцами? Вам крупно повезло, что живы и здоровы остались. Кстати, сходите-ка к венерологу, проверьтесь... Итак, это говорит о том, что вы полностью утратили чувство реальности. Все остальное берет свое начало именно оттуда. Учительница должна всегда сохранять здравомыслие! Особенно в нашем необычном лицее!
     Повисла тишина. Сергиевской нечего больше было говорить, а Лиза была задушена рыданием. Через минуту, сглотнув слезы, она украдкой взглянула на директрису. Но та смотрела на нее со строгим ожиданием.
     - Мне... подать заявление?
     - Какое?
     - Об увольнении.
     - Да бог с вами, матушка! И что прикажете тогда мне делать? Учебный год в разгаре! Где я сейчас найду учителя математики? Так что год вы доработаете, а летом посмотрим на ваши успехи. Все. Идите. Да, вот еще что. Если я узнаю, что вы искоса посмотрели на Кобленко или поставили ему хоть на одну десятую балла ниже, чем он заслуживает...
     Лиза закивала головой так, что слезы со щек брызнули во все стороны.
     
     ***
     
     В холле лицея висела та самая доска, про которую говорила Сергиевская. Правда, называлась она незатейливо "Наши выпускники". Всего семьдесят четыре человека. Два министра, один губернатор, четыре мэра, семеро ученых (в том числе два директора разных институтов) , два писателя, пять известных журналистов... Одних кандидатов наук тридцать один человек, докторов - семеро. Какая еще школа может похвастать такой плодовитостью? Значит, механизм действительно работает...
     А напротив этой доски - другая, поскромнее: "Наши учителя". Сверху - крупный портрет "Сергиевская Н. Г. ", ниже в ряд портреты поменьше - "Ковач С. Н. ", "Гапонцева О. Е. ", и другие. Последняя - "Сажина Е. И. ". Фотография свежая, яркая на фоне подвыцветших портретов коллег. Но она - в одном ряду с ними. Значит - член команды, равноправный участник управления этим механизмом. И Лиза, учась на своих ошибках, должна продолжать быть частью этого работающего механизма...


Страницы: [ 1 ]

Читать из этой серии:

Читать также в данной категории: